Новости – Общество
Общество
«Нам ничего не нужно. Лишь начать жизнь с нуля»
Корпус детской школы-интерната в Каштакском бору / Фото: Александр Молчанов
Супруги с Украины рассказали РП, почему приехали в Челябинск
24 июля, 2014 17:51
15 мин
В Челябинскую область продолжают прибывать беженцы с Украины. Корреспондент РП поговорил с супругами Игорем и Аленой и узнал, как они жили дома, почему уехали, как добрались до Челябинска и что планируют делать дальше.
На 22 июля в Челябинской области находились 1 тыс. 173 гражданина Украины, сообщил РП начальник пресс-центра Главного управления МЧС России по Челябинской области Егор Пахомов. Это общее количество, в которое входят не только беженцы, но и граждане Украины, приехавшие в гости или по делам. 997 находятся у родственников, 139, в том числе 44 ребенка — в пункте временного размещения в поселке Каштак. «Со дня на день мы ожидаем еще 100 беженцев на борту МЧС, которые должен прилететь из Ростова», — сказал Егор Пахомов.
Под пункт временного размещения выделили корпуса детской школы-интерната в Каштакском бору. Дети находятся на каникулах. Не все прибывшие довольны предоставленными им условиями, но не ропщут: обратно на Украину не хочется.
Супруги Игорь и Алена попросили их не фотографировать и не называть фамилию — опасаются последствий. Они прибыли из городка в Луганской области. Боевых действий в их городке не было.
– Я вполне согласна, чтобы наша область была Луганской народной республикой и относилась к России, — говорит Алена. — Я сама родилась в Иркутской области, но вскоре после рождения вместе с родителями оказалась на Украине. Сейчас мы бросили там все — дом, машину, хозяйство. Как назло, в этом году отличный урожай, картошка с кулак. Возвращаться с мужем и детьми не планируем.
– Почему? Ведь ваш городок пока не пострадал от военных действий?
– Во-первых, война шла практически рядом с нами: Светличное взорвали, Михаловку бомбили. У нас все ходило ходуном. Когда над нами летел самолет бомбить соседние города, дети от страха прятались в погреб. Говорят, в Запорожье уже фильтрационные лагеря создают, детей отдельно, женщин отдельно, мужчин отдельно. Даже если война закончится, куда возвращаться? Там ни работы, ничего…
– А как вам жилось до войны?
– Плохо. Я работала уборщицей в школе, получала 1200 гривен в месяц, да и те задерживали иногда по 2-3 месяца. И это считается очень престижной работой, тем более, стаж идет. Место уборщицы мне уступила мама. До этого три года сидела в декрете, работала в хлебопекарне — у меня образование повара-кондитера. Но там я была устроена неофициально, стаж не шел. Частники не берут в штат. Потом ездила в Москву на заработки, устраивалась продавцом в магазин. Муж тоже ездил, работал на «Газели». С российской подработкой, в принципе, жить еще можно.
– Что вы могли купить на 1200 гривен?
– 300 гривен я отдавала за коммунальные услуги. Это летом. А зимой — в два раза больше. Сто гривен в среднем уходило ежедневно на продукты. Вот и считайте. У нас двое детей, купить им что-то было невозможно.
– Государство как-то поддерживает молодых матерей?
– Я получала на ребенка до 3 лет 130 гривен в месяц. Плюс единовременное пособие 25 тысяч гривен, которое разбили на 2 года. Хорошо, что у нас было свое хозяйство, куры, огород, за счет этого как-то выкарабкивались. Где яйца продадим, где займем. Так многие живут. Муж неофициально работал на копанке — частники нанимают рабочих добывать уголь. Ни респираторов, ни трудоустройства. Правда, поначалу платили хотя бы — 5 тысяч в месяц. А последнее время — 300 в неделю. Эта нищета невыносима, поэтому всё бросили.
– Как вы думаете, кто виноват в таком положении?
– При Кучме мы жили сносно. Выплачивали детские пособия, пенсии, это были 2001–2002 годы. Он и отбыл два срока. А вот при Ющенко, говорят, на 50 лет были проданы земли Славянска — Америке или Европе, для добычи сланцевого газа. При Ющенко жизнь стала ухудшаться. Янукович обещал, что все поднимет, но ничего не изменилось. Так что мы привыкли выживать, такой мы народ. Где-то подзаработать, где-то подкалымить, где-то что-то продать, этим выкручивались.
– Как вы поначалу относились к Майдану — когда еще не было боевых действий?
– Сразу плохо. Да, при Януковиче было тяжело, но хотя бы мирно. Поэтому мы очень надеялись, что все разрешится без насилия, что они договорятся. Мы вообще никак не могли представить, что будет война. И это в XXI веке!
– Кого вы поддерживаете: киевскую власть или ополченцев?
– Ополченцы защищают свою землю от Бандерштата, так называют Западную Украину, — присоединяется к разговору Игорь. — Эти люди хуже нацистов.
– Но ведь вы говорите, что в вашем городе боевых действий нет. Откуда вы знаете, что они хуже нацистов?
– Мы все это слышим, это все передается. И телевизор смотрим, «Вести 24», — рассказывает Алена. — А у моей сотрудницы сестра живет в Красном Лимане, это Донецкая область. Говорит, пришла нацгвардия, искала ополченцев, женщин, у кого есть георгиевская ленточка, расстреливали, а мужчин с мешками на голове вывозили в неизвестном направлении.
– А почему же эта женщина не уезжает оттуда? Вы ведь уехали, хотя в вашем городе более безопасно….
– Ну, у нее хозяйство, коровы… Родители Игоря тоже отказались с нами ехать, у них 6 коров. Мама сказала, что если будет умирать — то с ними.
– Что говорят об ополченцах? Где они берут провизию, получают ли зарплату?
– У них есть какие-то спонсоры, но мы не знаем, кто. Да и местные жители их подкармливают. У нас люди такие: последнее отдадут. Зарплату ополченцы не получают. Друзья Игоря тоже записались, говорят, что только еду и сигареты им дают. А всякие бандиты пытаются ополченцев дискредитировать: ходят с оружием и обирают жителей, снимают золото, забирают деньги — якобы на нужды ополчения.
– Я тоже хотел уйти в ополчение, — говорит Игорь, — но жена не пустила.
– У нас двое детей, нас кто-то должен содержать, — перебивает мужа Алена, — в ополчение идут те, у кого семьи нет. Потому что родственников уничтожат, если узнают.
– Кто уничтожит? Национальная гвардия?
– Национальная гвардия большая. Там есть «Дніпро», «Азов», батальоны Ляшко, Яроша — они очень злые. Хуже нацистов.
– Так все-таки за что или против чего борются ополченцы? Ради чего они взялись за оружие и рискуют жизнью?
– Они борются с киевской властью. В районе Славянска хотят добывать сланцевый газ, а это очень вредно. В США и Европе это не разрешают, не хотят портить свою экологию. А Украину, значит, можно загубить, чтобы люди позадыхались.
– То есть война из-за сланцевого газа и экологии?
– Не знаю, — замялась Алена, — киевская власть хотела запретить русский язык. Ввели этот украинский, а я его не люблю. Вот и муж мой украинец, но терпеть не может этот язык. Наши местные подбивают ополченцев идти на Киев и долбить верхушку, но они отвечают, что у них нет оружия, не с чем идти.
– Из вашего города многие уезжают?
– Да. Наши кумовья, например, уехали в Москву. А мы решили в Челябинск, здесь живет сестра моей мамы. Родители и брат тоже поехали с нами. Там оставаться было невозможно. На время «антитеррористической операции» закрыли банки, я даже зарплату не получила. Оставила карточку свекрови, ею можно рассчитываться в магазинах, а снять деньги нельзя.
– Вам многое удалось вывезти?
– Взяли только самое необходимое, все остальное бросили. За домом присматривает сосед. Продать что-то было невозможно, ни у кого нет денег. Свекровь говорит, даже молоко никто не покупает.
– Как добирались до России? Границу пересекли без происшествий?
– Сели на автобус до Ростова. Практически на каждом километре — блок-посты. Заходили бойцы с автоматами, проверяли документы — в основном у мужчин, женщин не трогали. Просили показать плечи — видимо, искали следы от винтовочного ремня, нюхали, не пахнут ли руки порохом. Проверяли паспорта, спрашивали имя, прописку и нужно было быстро, без запинки, ответить. О том, куда и зачем едут, не спрашивали, обращались в целом не грубо, при нас никого с автобуса не снимали, но дети все равно были напуганы. Границу пересекли спокойно. Мы приехали в прошлую пятницу. А сейчас, говорят, уже выехать на автобусе невозможно, они просто не ходят, так как их стали обстреливать. Моя сестра тоже собирается в Россию, отстояла километровую очередь, чтобы взять билет на поезд — ближайшее свободное место было только на 2 августа. Не знаю, что до этого времени там может случиться.
– А к кому обратились в Ростове?
– В МЧС. Там выдали сухой паек и сказали ждать, пока не наберется группа беженцев. Нам повезло, ждали только до вечера, провели это время на вокзале. Потом нас посадили в автобус и повезли в Уфу, а оттуда мы на машине родственника уже добрались до Челябинска.
– Пока ехали в автобусе, познакомились с кем-нибудь из соотечественников?
– Нет. Поняли только, что в основном народ из Донецка и Луганска. Все ехали молча. Ну и мы так же, ни к кому с разговорами не лезли. Все на нервах, никто не хотел вспоминать то, что осталось на Украине. Только радовались, что границу пересекли спокойно.
– Как вам Челябинск? Удалось посмотреть город? К вопросу об экологии — у нас с ней далеко не благополучно…
– Город посмотрели, родственники нас повозили. Понравилось! Много строек, есть ощущение, что город живет и развивается. У нас-то только разбирают, ничего не строят. А экология в нашем городке еще хуже, тоже металлургический комбинат, небо оранжевого цвета.
– Как вы устроились?
– Нас разместили в одном из корпусов школы-интерната. Ну, что сказать? Условия, конечно, плохие. Корпус старый. Нас впятером с детьми и братом поселили в комнате метров 15 площадью, родители в другой комнате. По периметру стоят кровати и больше нет ничего — ни стола, ни стульев, ни шкафа. Говорят, мол, все уже раздали. Ждут следующую партию беженцев — так для них уже кровати в спортзале стоят. Хотя есть один, пока пустой, образцово-показательный корпус, с телевизорами в комнатах. Но нас туда не поселили (смеются). Зато выдали средства личной гигиены, кое-что из обуви и одежды для детей, игрушки. Три раза в день кормят. Оставаться здесь мы не хотим, планируем снять квартиру. Но сначала надо оформить все необходимые документы, и пока не ясно, как это сделать.
– Вам разве не рассказали сотрудники Центра?
– Такого, чтобы нас собрали и все объяснили, не было. Мы сами заходим в администрацию, задаем какие-то вопросы, но там сейчас такая суета, много народа. Мы отдали свои паспорта, чтобы их перевели на русский язык, получили бумажки о том, что мы живем в Центре временного размещения. Поставили в очередь на медкомиссию. Что будет дальше, пока не знаем, но хотели бы как можно скорее принять российское гражданство.
– По поводу работы уже думали?
– Работу мы не перебираем, готовы на все. Лишь бы зарплата была нормальная, чтобы можно было детей одевать-обувать. Нам пока никто ничего толком на эту тему не сказал. Дали какие-то брошюры, мы посмотрели, там зарплата 20 тысяч. Мне кажется, для мужика это ничто, — хмурится Алена. — Узнали, что квартиру стоит снять 9-10 тысяч… Не знаю, мы, конечно, еще не вошли в курс дела. Посмотрим, может, пойдем учиться. Дочкам нашим 12 и 6,5 лет. В этом году, наверное, в школу отдать их уже не получится, мама с ними будет сидеть…
– А вы планируете жить все вместе?
– Боже упаси! Только отдельно. Возможно, они остановятся у родственников, не знаю… Но вместе мы жить точно не будем.
– С кем-то из новых соседей общаетесь?
– Да, не особо. Разве что покурить вместе можем, — говорит Андрей. — Люди суетятся, не до разговоров им сейчас.
– Можно взглянуть на вашу комнату?
– Лучше не надо, — хором отвечают супруги, — не хотим, чтобы нас выгнали. Нас и так по глазам стебают: там не курите, туда не ходите. Мы стараемся из комнаты без особой необходимости не показываться.
Алену и Игоря вызывают на прививку: в Центр временного содержания приехали медики и приглашают беженцев по очереди. На вопрос, не нужна ли им какая-то помощь, муж с женой благодарят, но отказываются: все необходимое есть, ничего не нужно. Осталось лишь начать жизнь на новом месте.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
